За пару лет Лестат прекрасно освоился в Новом Свете. Впрочем, не то чтобы он изначально искал себе место, в котором можно осесть сколь бы то ни было надолго, скорее ему просто понравился этот самый Новый Свет - весь, целиком. Сочетание некоей дикости, необузданности с планомерным "одомашниванием" всякого окружающего пейзажа, все эти узкие улочки, ни в коем случае не похожие, правда, на извилистые каменные тропки бедных кварталов Парижа, произвели на Лестата неизгладимое свежее впечатление. Америка на первый взгляд оказалась поразительно геометрически правильной, словно бы Творец приложил к земле огромную мерную палку и с высоты небес расчертил нетронутую землю для всех этих каменных прямоугольных построек.
Именно поэтому, сойдя с корабля в порту Нью-Йорка летом 1789-ого года, до сих пор Лестат нигде не останавливался дольше, чем на месяц или два. Бесконечное, казалось, побережье атлантического океана было к его услугам, и Лестат принялся неторопливо, вдумчиво и со вкусом исследовать огромный новый мир, двигаясь по спиральному кругу: осторожно, опытным хищником подкрадываясь к самому центру, сердцу. Впрочем, что именно считать сердцем Нового Света, ему еще только предстояло определить.
Трентон, Роанок, Ноксвилл. Наконец, Новый Орлеан. Большинство городов, посещенных Лестатом, были почти новорожденными. Полными амбиций, воодушевленных земледельцев и их внушительных размеров плантаций. И уже через неделю пребывания на берегу Миссисипи Лестат понял, что Новый Орлеан имеет полное право стоять во главе их всех.
Линокур мало выделялся среди нью-орлеанцев. Отчасти потому что уже привык к американскому языку и образу жизни, отчасти потому что все эти люди брали начало своих родов от таких же европейцев, каким был Лестат. Впрочем, обаянием и белокурыми волосами он отличался даже среди парижан.
Лестат поселился в самом цивилизованном и дорогом постоялом дворе, который смог найти. Путешествие по побережью с такими запросами обходилось Линокуру не дешево, но он уже давно отвык отказывать себе в чем бы то ни было и не собирался начинать. К тому же в наиболее понравившихся городах Лестат стремился оказаться впутанным в какое-нибудь обогащающие предприятие - будь то изящный грабеж или проживание на чужие деньги за счет своего обаяния, - и это помогало ему оставаться без дыр в кошеле. Достаточно долго, чтобы продержаться до следующего раза, по крайней мере, но на данный момент Лестат был поглощен кое-чем другим, и в кои-то веки его абсолютно не волновали деньги.

Это был уже третий день, когда Лестат имел странное удовольствие наблюдать в баре при постоялом дворе мужчину. Довольно зрелый, черноволосый, определенно состоятельный, но явно не придающий этому значения. Он много пил, много проигрывал в карты, не чурался редких потасовок, которые, впрочем, как будто нарочно избегали его. Но самое главное - он был печальным; настолько, что у Лестата замирало сердце... если бы оно вообще билось. Не понадобилось много времени, чтобы разузнать у людей вокруг его имя, его титул и его беду, но вот решить, что же делать с ним дальше - это да, сложный вопрос.
Стоило ли подкараулить его в подворотне и просто утолить свою жажду этой жизнью? Или, может быть, познакомиться с ним поближе перед этим; провести вечер в приятной образованной компании - это несомненно удовольствие. Можно было бы не убивать его сразу, а приходить по ночам во время голода. Свести его с ума, стать мороком, ночным кошмаром, крадущим силы - такое развлечение Лестат тоже иногда практиковал.
"А может быть?.."
От мысли об этом сладкое волнение прокатилось по его телу и затрепетало покалыванием в кончиках пальцев. Как долго можно жить в одиночестве? Лестат уже начал ловить себя на том, что разговаривает сам с собой. Ему необходим был компаньон, от которого не нужно было бы скрываться. Эта идея посетила Лестата уже давно, но в первый раз с тех пор он действительно увидел возможность ее реализовать.
- Прощу прощения, мадемуазель, - тихо сказал Лестат по-французски, положив ладони на плечи девушки, стоящей перед Луи. Он знал, что никто не заметил, когда Линокур пересек весь зал и как оказался на этом месте. Он знал, что кроме Луи никто не обратит на это внимания.
Девушка вздрогнула, пролепетала что-то о том, что Лестат испугал ее и о том, что они могут прогуляться и втроем, но Линокур не слушал. Он смотрел на Луи, его лицо озаряла полуулыбка.
- Думаю, месье нужна сейчас другая компания, - продолжил Лестат уже по-английски и мягко отстранил девушку, по-хозяйски огладив ее бедро. - Может быть позже мы вернемся к тебе.
Лестат оставил на столе несколько монет - этого должно было с лихвой хватить в качестве оплаты за все, что бы ни заказывал Луи, а потом протянул ему руку в приглашающем жесте.
- Тебе нужен свежий воздух, - эти слова прозвучали словами только для Луи. Для остальных даже губы Лестата не шевельнулись.
Не дожидаясь ответа, но будучи уверенным, что Луи не откажется пойти навстречу своей погибели, Линокур вышел из бара и остановился недалеко от крыльца. Солнце село, ночь только началась.

За спиной скрипнула дверь. Ночной воздух на мгновенье пронзила вспышка неровного света, пьяного гвалта, и наконец сытый сальный дух выпустил в темноту человека. Человека, каждый шаг которого Лестат ощущал спиной, словно видил глазами: нетвердый, нерешительный. Равно как и мысли Линокура, за доли секунды успевшие метнуться к последней неудачной попытке сделать кого-то бессмертным. Внутренний голос предостерегал Лестата от повторения истории и больно кольнул его грудь пережитым ужасом - чтобы понимал, что может ждать впереди. Как жаль, что этот самый голос не был убит одновременно со смертной частью Лестата, но Линокур все равно отмахнулся от него собственной матерью, которая вполне превосходно ощущала себя в бытности вампиром и наверняка сейчас колесила по Старому Свету.
Тем временем Луи заговорил, и Линокур откликнулся прежде, чем успел отметить приятный тембр:
- Меня зовут Лестат, - обронил он с раздражением.
Волна всех этих неприятных воспоминаний, впрочем, быстро схлынула, и уже через мгновенье Линокур снова был самим собой - насколько это возможно. Способность удерживать жизнь в кулаке - вот, что всегда заставляло вампира по-настоящему трепетать. Всегда, а не только лишь при определенных стечениях обстоятельств, игры света и тени, мельчайших деталей и запахов. Воспоминания - прах, они сотрутся со временем... они должны... а голод и сопутствующие ему ощущения будут возникать раз за разом, независимо ни от чего.
Итак, они стояли посреди Нового Орлеана: вечный и его жертва, чья судьба до сих пор так и не была определена.
- Пройдемся, Луи, - Лестат обернулся с улыбкой и снова протянул руку к новому знакомцу, не ожидая, что тот коснется ее.
Вряд ли это могло бы действительно помочь человеку, зачем-то согласившемуся с Линокуром в том, что ему нужен свежий воздух. Зато определенно помогло бы Лестату все-таки решиться на что-то. В любом случае нельзя было продолжать, не отойдя на достаточное расстояние от такого людного места, как постоялый двор.
"Итак, меня зовут Лестат. Здравствуй, Луи. Откуда вы знаете мое имя? Разве здесь не все знают твое имя? Ужасная трагедия, прими мои искренние соболезнования. Что вам нужно? Кто вы такой?"
Лестат шел чуть впереди, глядя в темноту и различая каждый камешек на дороге. Теперь все, что ему нужно было сделать - это заговорить, не важно о чем. А потом останется только слушать и размышлять.
- Этот город так юн, - начал он, чтобы начать хоть с чего-то. - Всего семьдесят два года. Представляешь, здесь могут быть люди, жившие еще до его появления. Хотя, пожалуй, вряд ли на свете вообще существуют такие глубокие старики. Ты родился здесь или переехал?

- О, Франция! Где именно там был твой дом?
Хотя в том, что человек по имени Луи де Пон дю Лак был родом из Франции - как и добрая часть населения всего Нового Света, впрочем, - не было ничего удивительного, Лестат все равно искренне обрадовался этому обстоятельству. Должно быть, дело было в том, что слишком уж много в последнее время он встречал испанцев и устал от их вспыльчивости и дремучести в некоторых вопросах.
"Еще одно зерно в чаше твоего бессмертия, Луи".
- Неужели, - бесцветно произнес Лестат на замечание своего собеседника о стариках. - Какая они, должно быть, рухлядь.
Лестат любил Францию кроме прочего за то, что там нечасто можно было встретить человека, старше пятидесяти лет. Нищета, болезни или даже разгульный образ жизни губили людей в основном в расцвете их сил, когда они были молоды и красивы. Это большая удача - стать бессмертным в возрасте девятнадцати лет, как повезло Лестату. У Луи оставалось уже не так много времени, чтобы пожелать навсегда оставаться в неизменном теле, однако эту ночь он вполне мог бы подождать.
Лестат остановился и с добродушной улыбкой предложил Луи взять себя под руку.
- Я путешественник. И недавно прибыл в этот городок. Полагаю, человек, проживший здесь уже десять лет, неплохо знает окрестности и мог бы оказать мне такую услугу, как небольшая экскурсия.
И вот - вперед! Дальше и дальше, от центра к переулкам. Опыт показывал Лестату, что жертвы, соблазненные таким образом, рано или поздно приводят убийцу к своему дому. Обычно это минус, но для затеи Линокура сейчас - скорее наоборот.
Вопреки тому, что сказал, Лестат сам выбирал направление, хотя действительно еще не ориентировался в городе. Ратуша, церковь, рынок - самый пик торговли за сутки, но лучше всего обойти стороной, - паб, особняк зажиточного горожанина. Лавка гробовщика. Маленькое, почти уютное кладбище, серебрящее лунным светом обшарпанные кампи надгробий - вот, кому в этом городе действительно больше семидесяти лет. На протяжении прогулки Лестат требовал от нового знакомого описания зданий, мимо которых они проходили, но интересовался больше не смыслом слов Луи, а их звучанием. Блеском глаз в отсвете огня, невидимыми человеческому глазу бисеринками пота на лбу под волосами. Движением груди на вдохе и выдохе, пульсацией жилки на шее. Мягкостью, теплотой, чувственностью - всем тем, что так омерзительно, но так прекрасно выдавало в Луи человека. И тем, что в самом Лестате не оставило уже даже отзвуков.
Тем не менее, Линокур старался не концентрироваться на этом так сильно. Они гуляли уже по меньшей мере полчаса, и пока Луи вдруг не заторопился домой, нужно было наконец-то подбираться к делу, ради которого все это и зачиналось.
- Так чем занимается твоя семья здесь? Должно быть, вам было что развивать здесь из Франции.
Смысла спрашивать не было - Лестат успел узнать о Луи все, что ему было нужно. Но поскольку он до сих пор не поинтересовался причинами такого фамильярного к себе отношения или возможными причинами, по которым незнакомцу могло быть до него дело, Линокур решил повести знакомство по более или менее естественному пути, пока ситуация позволяла.

Лестат обошел Луи кругом, проведя пальцами по его спине, по волосам, собранным лентой. Линокур всегда находил эту манеру носить волосы весьма удобной - в частности для вампира. Когда растрепанные кудри лезут в рот и приходится тратить драгоценные мгновенья внезапной атаки на то, чтобы убрать их с шеи - приятного мало. Так что причина, по которой Лестат все-таки удержался от того, чтобы немедленно отведать молодой французской крови, пропитавшейся духом Нового Света, оказалась неведомой даже ему самому.
Да, это было именно то кладбище, где покоились дорогие человеческому сердцу люди. Вряд ли можно было ошибиться, учитывая, что это единственное кладбище на весь город.
"Впрочем, у Луи и в доме мог бы быть склеп..."
Но мысли мужчины четко давали понять: Лестат пришел туда, куда нужно, лучше и быть не могло. Вовсе не обязательно оставлять жертву своей хитрости на пороге его собственного дома. Кладбище, где Луи несомненно бывает не так уж редко, тоже было хорошим вариантом: если его хватятся, то будут знать, откуда начать поиски.
- Пройдемся еще немного...
Хотел Луи или нет, но вместо того, чтобы уйти прочь, Лестат направился по аллее между могил. Он делал вид, что заинтересован архитектурой надгробий, иногда останавливаться, чтобы прочесть гравировку на камнях и делал безобидные предположения о том, кем мог бы быть тот или иной покойник. Но мысленно он подталкивал Луи показать дорогу к могилам, которые вызывали у него больше всего эмоций. Вернее - к тем единственным, которые вообще вызывали какие-либо эмоции. Подталкивал не грубо, не требовательно - незаметно, буквально заставляя Луи считать, что это происходит само собой. Ноги ведут - так говорят.
Поворот, старый клен, статуя ангела во весь рост. Они остановились. Если закрыть глаза и смотреть только чувствами Линокура, можно было видеть, как пульсируют две могилы горьким красным, и как легкий западный ветер сдувает с бледного силуэта маленького человека густую синюю скорбь.
"Я могу сделать так, чтоб твоя боль ушла, - зазвучал голос Лестата в голове Луи. - Ты не почувствуешь больше ни скорби, ни страха, ни холода. Только вечный покой - не этого ли ты так жаждал?"
Линокур стоял позади Луи и держал руки у него на плечах. Не дожидаясь, пока мужчина ответит или хотя бы сориентируется в том, что происходит, Лестат припал губами к его шее и наконец напился чужой жизни. Живая горячая кровь мгновенно налила тело вампира теплом, и в забвении он продолжал пить до тех пор, пока не почувствовал, как тело жертвы отяжелело в его руках. Затем Лестат осторожно повернул Луи лицом к себе.
- Завтра вечером я приду к тебе за ответом, - заговорил вампир уже вслух, удостоверившись в том, что человек слышит и понимает его. В сумерках кровь на губах Линокура казалась черной. - И дам тебе выбор, которого у меня никогда не было.
После Лестат отступил и медленно растворился в темноте.

Был ли это невесомый ветер или крылатая тварь? Послал ли темный дар Лестату способность летать или дело было в ловких пальцах и сильных руках? Резная оконная рама неслышно отошла в сторону, впуская в комнату ночную свежесть.
Прошедший день был хмурым, жгучие лучи солнца не испортили вампиру вечер. Очень скоро после заката он смог покинуть свое надежное убежище, чтобы оказаться у дома Пон дю Лак и садами пройти к окну спальни хозяина никем незамеченным. Линокур знал, что Луи был жив - во время нападения он почувствовал бы, что забирает жизнь. Кроме того таверны, постоялые дворы, бордели и рынки не шумели нынче ночью о безвременной кончине небезызвестного плантатора или его загадочном исчезновении, из чего можно было сделать вывод, что Луи находится в своем поместье, а среди его черных окон лишь в одном клубился грязно-серый рой болезненных мыслей.
Каблуки стукнули по начищенному паркету - Лестат позволил этому случиться, привлекая внимание Луи, лежащего в окружении накрахмаленных простыней, словно в обивке изысканного гроба.
"Нужно будет подыскать ему нечто совершенно уникальное".
Линокур коротко улыбнулся своим мыслям и приложил палец к губам, предостерегая хозяина дома от шума и криков. Сумрак комнаты не скрывал ничего от острого взгляда Лестата: тусклый свет из глубины поместья, просачивавшийся в щель под дверью, казался ему более чем достаточным, чтобы видеть, как блестят глаза человека, мгновенье назад всматривавшиеся в тяжелые дубовые часы.
- Добрый вечер, Луи, - вампир склонил голову в учтивом приветствии - как будто это не должно было казаться нелепым после того, как он без приглашения влез в чужой дом, да еще через окно. - Я рад, что тебе лучше.
Лестат самоуверенно, но медленно продвигался вглубь комнаты, не заботясь о том, что Луи мог - и логично должен был - забить тревогу. Случись такое, что Лестат был бы вынужден с позором бежать, чтобы не быть забитым, он почувствовал бы себя настолько уязвленным, что наверняка не успокоился бы, пока не вырезал все поместье вместе с рабами и слугами и не прослыл бы Ужасом Нового Орлеана. Однако, хотя вампир не применял к Луи телепатию, он все-таки был уверен в том, что ничего такого не случится (вряд ли в целом мире могло быть что-то, в чем Лестат был бы не уверен). Потому Линокур скоро уселся в изножье кровати, словно был Луи старым другом, очень обеспокоенным его состоянием.
- Как ты думаешь, что произошло прошлой ночью? - начал он издалека, поправляя одеяло в ногах Луи. Не так уж часто он решался на создание компаньона, и ему хотелось растянуть этот момент.

Отредактировано Lestat de Lioncourt (2018-04-09 19:14:56)